Николай Николаевич

Audio

Прости, прощай моя заснеженная зона,

Где суд вершит медведь - таежный прокурор,

Прости, прощай бушлат тюремного фасона,

Пила, лопата и зазубренный топор.

Свой первый срок Коля получил в мае 1938 года: после двухмесячного следствия Военная коллегия Верховного суда за недостаточностью улик не приняла его дело к рассмотрению, и Особое Совещание осудило его на пять лет лагерей за контрреволюционную деятельность: рассказывал антисоветский анекдот, подразумевающий, что СССР якобы принимал участие в гражданской войне в Испании. Это всего лишь статья 58-10 – пропаганда и агитация, и кому-то наказание может показаться слишком суровым, но по тем временам это было невероятно гуманно, учитывая обвинения по статье 58-8, инкриминирующей совершение террористических актов против представителей советской власти, за что, можно догадаться, полагается высшая мера социальной защиты.

За время пребывания на Лубянке, а потом в Бутырке, Коля познакомился с очень интересными людьми: авиаконструктором Поликарповым, командармом Алкснисом, профессорами академии и различными партийными деятелями, писателями и артистами, так что об этом периоде он вспоминает в своих мемуарах, написанных через пятьдесят лет, с присущим ему юмором и теплотой. Чего стоит только история с троцкистом Рабиновичем, который, чтобы избежать пыток, назвал в качестве сообщника вымышленное лицо – Шмуэля Шапиро. Оказалось, что в родном ему Тирасполе проживало два человека с такими паспортными данными, и обоих арестовали и привезли на очную ставку. Рабинович их естественно не узнал и получил семь лет, а каждому Шапиро влепили по десять. Забавно, не правда ли? После приговора Коля был этапирован в сельскохозяйственный Карлаг; изнуряющая работа в поле продлилась для него не очень долго, но радоваться особо не стоило.

***

Заведующий кафедрой Начертательной геометрии и черчения Николай Николаевич Демченко чувство юмора сохранил, часто высказывая свои задания в экстравагантной форме : «А начертите-ка мне в трёх проекциях путь червячка по поверхности этого яблока»,  но у нас - студентов второго курса считался преподавателем весьма строгим, и, чтобы получить тройку, надо было хотя бы уметь нарисовать пересечение шара конусом или пирамидой в трех проекциях. Николай Николаевич был невысокого роста, крепок, подтянут, и 18 лет лагерей и ссылок, о чем мы студенты, конечно, не подозревали, не нанесли заметного ущерба его волнистой шевелюре, которая только начинала седеть.

Опаздывать на его лекции было нельзя – не пускал категорически, но читал их так хорошо, что опоздавший мог попросить конспект у достаточно аккуратного товарища и сдать по нему зачет или экзамен, сам проверял. А вообще чертить я любил и, хотя этого не требовалось, после карандашного эскиза выполнял весь чертеж тушью – это доставляло мне эстетическое наслаждение, особенно когда потом стирал следы карандаша хлебным, слегка подсохшим мякишем. Когда я первый раз принес свою работу Демченко на проверку, он, увидев тушь, весьма удивился, но потом нашел несколько ошибок и безжалостно исчеркал мое произведение красным, но четверку поставил и меня запомнил. (Пошел и проверил свою зачетную книжку: действительно: Черчение –«хорошо», Начертательная геометрия – «отлично»).

***

А началась жизнь мальчика Коли в 1919 году в Харькове в семье ответственного партийного работника Николая Нестеровича, вступившего в партию в 1916 году и занимавшего бесчисленное количество различных постов, значимость которых непрерывно повышалась от председателя небольшого горсовета до члена Центрального Комитета ВКПб Украины. С матерью Коли Татьяной он быстро разошелся и уже в 1920 году женился на Мирре, члене партии с 1915 года; мальчик остался с отцом и впоследствии называл Мирру мамой.

В начале 1937 года Николая Нестеровича назначили Наркомом совхозов СССР, перевели в Москву и дали квартиру №349 в Доме на Набережной. Летом Коля закончил первый курс МАИ и на каникулы поехал навестить родственников в Одессе. Там он узнал, что отец арестован. Близкая подруга Мирры – Роза Соломоновна Куйбышева предупредила ее, чтобы мальчик не возвращался в Москву, но наш герой не послушался – в столице его ждала девушка Таня, редкое имя.

По приезде Колю первым делом исключили из института: на комсомольском собрании он отчаянно пытался доказать, что ни в чем не виноват (а обвиняли его в недоносительстве на отца – врага народа), и несколько студентов вступились за него так, что дело шло всего лишь к строгому выговору, но парторг института направила обсуждение в правильное русло. Не могу удержаться не процитировать ее по воспоминаниям самого Демченко: «Товарищи комсомольцы, даю вам совет как бороться с подобными типами: если вы на улице, на транспорте услышите слова, порочащие нашу страну и ее порядки, не задумываясь, не задерживаясь, бейте его по лицу кулаком, ладонью, чем угодно!». Парторга МАИ товарища Белую арестовали в конце того же года; хочется верить, что обращались с ней более гуманно и по лицу не били.

***

Зачетную работу по начертательной геометрии принимал ассистент Пичугин. Я, как положено по заданию, начертил шестигранную призму с двумя просверленными отверстиями, обвел всё тушью, и тщеславно ожидал похвалы и отличной оценки. Не успел я вынуть чертеж из тубуса, как Пичугин весело сказал:

- Давайте зачетку, оценка «хорошо».

- А почему не «отлично»? - растерянно спросил я.

- На «отлично» смотреть надо. – недовольно протянул ассистент, который видимо куда-то торопился.

- Ну так посмотрите, - сказал я, вытаскивая рулон. Пичугин взял бумажную трубку, поглядел в неё как в подзорную трубу, и уже совсем неласково произнес:

- Да, я поторопился, вижу только «тро-о-ечку». – В этот момент я почувствовал знакомый запах и наконец догадался, что преподаватель здорово пьян и с трудом балансирует на стуле. Я схватил мой чертеж и побежал в кабинет к Демченко.

- Николай Николаевич, могу я вам сдать зачет? – он слегка удивился:

- А что, Пичугин не принимает?

- Я хочу сдать вам.

- Извольте, - он развернул чертеж и взял тонко заточенный карандаш. – Посмотрим... Вот здесь в горизонтальной проекции отверстие не видно, а у вас сплошная линия… Да, и здесь в изометрии ошибка. Могу вам поставить «удовлетворительно», но лучше переделайте и приходите пересдавать. Мне в среду после лекции или в субботу Пичугину.

***

Вскоре арестовали жену отца Мирру, квартиру на Котельнической естественно реквизировали, а Колиного сводного брата Феликса 11-и лет забрал к себе дядя и тут же сдал в детприемник НКВД, справедливо полагая, что условия для школьника там будут получше. Устроился бывший студент на работу грузчиком, жил сначала в общежитии нелегально, а потом, когда про это прознал партком, по знакомым, но как-то сумел снять комнату и решил взять к себе младшего брата. В НКВД ему отказали: «У вас нет семьи и за ребенком будет некому ухаживать». И тут Коля не спасовал – сделал своей девушке Тане предложение, и они поженились. Не клюнули чекисты на это, посмеялись, а Феликса так и не отдали. Да и правильно сделали, поскольку ходить на свободе самому Николаю оставалось недолго; тот самый дядя и донос написал, на всякий случай, чтобы не подумали, что он имеет что-то общее с сестрой Миррой.

В декабре 37-го отцу дали «10 лет без права переписки», мало кто знал тогда, что это означает расстрел, поэтому Коля носил ему в тюрьму передачи, которые иногда даже принимали. Просветил его на этот счет один из случайных попутчиков по дороге в Карлаг, сидевший с Николаем Нестеровичем на следствии в одной камере.

Режим в Карагандинском лагере был не очень зверским: устроился Николай рабочим в пекарню, приобрел полезную профессию – сначала присматривался, а потом поставили пекарем, ну и, ясное дело, больше не голодал. И вдруг после двух лет такого «курорта», вызывают его в спецчасть и отправляют в Москву, согласно приказу самого товарища Берии. Обрадовался Николай, думал, что там разобрались и решили освободить, люди говорили, что бывает и такое.

Н Н Демченко ~1945г

Доставили его на Лубянку – ну по всему точно освободят: поместили в отдельную камеру, на кровати чистые простыни, подушка, а еду приносят в специальных судочках с вензелем НКВД. Только через две недели вызвали на первый допрос – видимо тактика была такая: «Вы, гражданин Демченко, на прошлом следствии скрыли свою террористическую деятельность, и ваше дело открыто вновь, давайте рассказывайте.» На допросы вызывали через полчаса после отбоя, чтобы успел заснуть, а приводили в камеру за пятнадцать минут до подъема, били сильно, но аккуратно. По обвинению в участии в молодежной террористической организации, готовившей убийство товарища Молотова, арестованы были многи члены его студенческой группы, и постепенно все дали показания друг на друга – умели следователи работать. Трибунал «запаял» Коле семь лет лагерей, пять ссылки и ещё семь лет поражения в правах, некоторые ребята получили десятку.

Опытный зека Демченко подал жалобу и еще пару месяцев провел в кассационной камере в хорошей компании: член ЦК партии левых эсеров Гольдберг, генеральный конструктор артиллерийских систем Зайковский и личный юрист Орджоникидзе Каценельсон. Развлекались они тем, что загадывали друг другу логические и математические задачи; Николай втянулся в игру и, видимо, с тех пор у него и проснулась тяга к решению нетривиальных пространственных задач, которую он в какой-то мере пытался пробудить и в своих студентах. Начертательная геометрия как нельзя лучше подходит для этой цели, например, попробуйте представить себе линию пересечения тора (бублика) с наклонной плоскостью, если карандаш и бумага к вас конфискованы надзирателем.

В жалобе было отказано («у нас в советских тюрьмах никого не бьют»), и повезли Колю и его товарищей студентов исправляться в Унженский ИТЛ, где пришлось поработать на заготовке леса многим известным людям, вроде писателя Льва Копелева или певицы Лидии Руслановой. Лагерная норма выработки на лесоповале была рассчитана на «3 месяца», то есть экономика развитого социализма такая, что на общих работах нормальный человек умирает от истощения через три месяца, и Колины друзья-подельники «не обманули ожиданий». Последовал бы за ними на тот свет и будущий заведующий кафедрой черчения – уже началась пеллагра, потрескалась кожа, и его поместили в медпункт умирать. Но опять повезло: в пекарне потребовался помощник, Николая, как опытного пекаря, взяли «на хлеб», и молодой организм пошел на поправку. По Солженицыну: «Почти каждый зэк-долгосрочник, которого вы поздравляете с тем, что он выжил, — и есть придурок. Или был им большую часть срока. Потому что лагеря — истребительные, этого не надо забывать.»

***

Тарельчатый питатель

На третьем курсе надо было сдать проект по «Деталям машин», включающий расчеты и два листа чертежей в формате А1. Достался мне «тарельчатый питатель» для подачи твердых веществ в химический реактор. Тогда я считал, что это какая-то бессмысленная средневековая дикость, но не прошло и тридцати лет как, работая на Американскую компанию Кэбот на заводе в Техасе, мне пришлось иметь с таким питателем дело и даже нарисовать в изометрии и трех проекциях его деталь, требующую модификации. Свои чертежи я сдал досрочно ассистенту кафедры Пичугину, и, кроме того, из чувства товарищества, помог начертить два чертежа девушке Наташе с Силикатного факультета. Согласно будущей специализации ей надо было спроектировать печь для непрерывного обжига кирпича, и мне доставило удовольствие объяснить ей как эта штука работает.

Силикатчики сдавали работу в большой аудитории; предчувствуя недоброе, я тихонько забрался на верхний ряд – вроде как не нашел другого места позаниматься. Дверь распахнулась и к экзаменационному столу уверенной походкой подошел НН, а мы то надеялись на Пичугина. Наташа в белой кофточке и черной мини-юбке была очень эффектна, но пожилой Николай Николаевич этого не заметил, развернул первый лист и начал задавать вопросы. Наташа, как говорится, «плавала» и он постепенно накалялся:

- Что это? – указывая на шестерню редуктора.

- …Колёсико… - после долгой паузы.

- Это, девушка шестерня… - я обрадовался, что он не спросил, что такое редуктор.

- Какого размера здесь вы выбрали болты?

- ...Н-не знаю.

- Ну вот же, видите М6?

- Ах, да, их размер эм-6.

- И что это означает?

- …Шесть метров?

Мне стало плохо, Демченко в ярости схватил её зачетку и что-то там нацарапал. Идите!

Наташа сгребла листы в охапку и счастливая выбежала из аудитории. Поставил зачет и слава богу. Как говорили про защиту выпускного проекта: «Двадцать минут позора, и ты инженер».

Николай Николаевич вдруг посмотрел на верхний ряд.

- Вы чертили? Подойдите сюда.

- Да.

- Что же не помогли студентке Е разобраться? Вы уже сдали свой проект?

- Да, Пичугину.

- Дайте пожалуйста вашу зачетку. – Я протянул ему синюю книжечку…эх, надо было оставить ее дома! Николай Николаевич аккуратно зачеркнул «отлично», фамилию и подпись ассистента. – На следующей неделе придете пересдавать. Посмотрим, как вы разобрались со своим проектом. А кстати, чертежи печи сделаны на отлично.

***

Для тех, кто подзабыл техническое черчение, М6 означает болт диаметром 6 миллиметров с метрической резьбой, а мы возвращаемся к анабазису зека Демченко. В начале 1945 года закончился его лагерный срок и остался Николай жить в качестве ссыльного там же в поселке со странным названием Сухобезводное, хотя воды, превращающей улицы в непролазную грязь, там хватало. Жена Таня перестала писать ему уже больше двух лет, а тут вдруг письмо от её матери: оказывается они давно разведены и искать Таню ему больше не следует.

Устроился Николай работать в пекарню – видно уж очень полюбился ему запах свежевыпеченного хлеба, а кроме того, записался в вечернюю школу и познакомился там с учительницей немецкого языка Зиной. Вскоре они поженились и жили дружно в этом Сухобезводном до 1950 года – подходил к концу пятилетний срок ссылки. К этому времени управились сталинские чекисты с советскими и немецкими военнопленными, и с власовцами, и с бандеровцами, и с неблагонадежным элементом из вновь приобретенных стран народной демократии, и дошли их "чистые руки" до коренного населения архипелага: - Как так отсидел? А в лагерях кто работать будет?

И опять постучали в дверь Николая Николаевича с ордером на обыск и на арест, ночью конечно. Отвезли в Горький на доследование, статья та же 58-я – террор, антисоветская деятельность, агитация, анекдот припомнили, рассказанный на первом курсе МАИ про войну в Испании, дядин донос процитировали, но били не сильно, и приговор получился достаточно мягкий: пожизненное поселение в Туруханском крае. Места там красивые, течет Енисей - река могучая, летом можно тайно пробраться на пароход и вниз по течению до Дудинки, а там и Норильск недалеко – архипелаг большой, бежать некуда. Зину исключили из комсомола, уволили из школы, но с мужем ехать не разрешили.

***

Н Н Демченко - 1988г

Моя мама Нина Михайловна многие годы работала в институте на кафедре Органической химии и, в течение несколько лет даже была деканом Общетехнического факультета, в который входила и кафедра Начертательной геометрии, и довольно часто встречалась с Николай Николаевичем Демченко на совещаниях по учебным вопросам. Она очень высоко ценила его как преподавателя, но о лагерной судьбе ничего не знала, а считала фронтовиком – участником Отечественной войны. В начале 80-х мама потеряла пост декана (отдельная история) и перестала быть начальником Николая Николаевича, но дружеские отношения сохранились, и, помнится, он даже несколько раз бывал у нас в гостях в доме на Большой Спасской. Я к тому времени уже закончил институт, работал и жил отдельно от родителей, и тут вдруг мама звонит: у нас в субботу будет в гостях Демченко и расскажет о своей поездке в Израиль – обязательно приходи. Было это в 1982 году, в доперестроечное время, когда люди если и ехали в Израиль, то имели билет в один конец, а не то, чтобы в турпоездку.

С тех пор как я сдал последний экзамен по деталям машин прошло почти десять лет, Николай Николаевич немного уменьшился в размере, волнистые волосы почти полностью побелели; увидев меня он обрадовался, назвал по имени, и в глазах его мелькнуло что-то жалостное. После ужина я наладил проектор, мама, младший брат и бабушка уселись на диване, папа на раскладное кресло-кровать, а наш гость достал из портфеля коробку со слайдами и начал свой рассказ.

Когда от прибыл на поселение в Туруханск, его вместо пекарни опять послали рубить лес; вскоре он повредил себе ногу и зашел в местную аптеку купить иод и бинты. Там работала симпатичная девушка Роза, они познакомились и, как пишет Николай Николаевич своих воспоминаниях: «У нас сложились очень хорошие отношения и через девять месяцев родился сын Коля». Роза Фишер была польская еврейка из города Ровно, которую после «освобождения» Западной Украины в 1939, направили на учебу в Харьков, а оттуда в начале войны эвакуировали в Саратов. Там в это время формировалась польская армия Владислава Андерса, которого как раз для этой цели выпустили из Лубянской тюрьмы. Роза, как гражданка Польши, хотела вступить в ряды этой армии, но советский режим, посчитал, что евреям там делать нечего, хотя были и исключения, например будущий премьер-министр Менахем Бегин. Роза настаивала, её арестовали и дали 8 лет лагерей по подозрению в шпионаже. После отсидки ей, так же, как и Демченко, было предписано выехать в Туруханск на ПМЖ.

Прожили они там с Розой и маленьким Колей почти четыре года, Николай Николаевич построил дом из собственноручно заготовленного леса, и к ним в гости частенько заглядывала подруга Розы Ариадна Эфрон – дочка Марины Цветаевой; на третий день рождения маленького Коли Аля подарила ему щенка. Примерно в это время выпустили из тюрьмы жену отца Мирру Абрамовну, и она приехала жить к приемному сыну помочь нянчить внука. И тут вдруг опять восторжествовала социалистическая законность и Николая Николаевича реабилитировали, а вот Розе определили новое место проживания - город Канск. Трудная возникла ситуация и, под «легким» давлением мачехи, Николай принял решение вернуться к законной жене Зине, и они с Миррой уехали в Москву.

Через три года реабилитировали и освободили Розу, поначалу она с сыном выехала в Польшу, а 1960 году эмигрировала в Израиль, в рамках так называемой алии Гомулки. Демченко окончил педагогический институт и стал преподавателем черчения в школе, потом ему удалось устроиться в Менделеевский институт. В середине семидесятых ему стало известно местонахождение Розы, и он дважды пытался с ней встретиться на «нейтральной территории» в Болгарии, но оба раза партком анкету не завизировал и разрешения на выезд в туристическую поездку не дал. И вот наконец бдительность органов притупилась, и Николай Николаевич смог посетить Израиль.

Мама тяжело вздохнула: если бы она знала, обязательно бы помогла, но Николай Николаевич отрицательно покачал головой – такие решения принимаются органами и утверждаются на уровне райкома, наш партком их всего лишь «озвучивает». А вот и слайды, на белой стене нашей гостиной возникли серое здание тель-авивского аэропорта, потом финиковые пальмы на фоне абсолютно безоблачного неба, горы апельсинов на прилавке арабского рынка, таксист, привязывающий чемодан на крышу маленькой зеленой машины, каменные ворота с надписью «Кибуц Неве Ур».

- А это Роза, - слегка дрогнувшим голосом, представляет Николай Николаевич. – Мы не виделись 28 лет, с тех пор как я посадил ее и Колю на пароход, отправляющийся в Канск вверх по Енисею. На фото маленькая женщина в белом платье, похожая на Голду Меер. На следующем снимке рыжий молодой человек в футболке и шортах Коля, здесь его зовут Исраэль, работает бухгалтером на заводе в кибуце. А вот и все трое, сын стоит сзади родителей, сидящих на лавочке.

Потом были фотографии Иерусалима и каких-то городов с зелеными аллеями, море, озеро Кинерет, опять море. Еще мне запомнилась большая прямоугольная емкость, сделанная из прозрачного материала, возможно стекла, в которой плавали гигантские экзотические рыбы, и я подумал, что Николай Николаевич сфотографировал этот аквариум как иллюстрацию для пособия по начертательный геометрии – сверху к нему был приделан цилиндрический люк. Он рассмеялся и пояснил, что это в кибуце был праздник, и плавают там не рыбы, а молодые люди, участники специального шуточного конкурса, когда в емкость бросают некий предмет, и надо его поймать первым. Трудно было разобрать, одеты они или нет.

***

После чая Демченко собрал свои слайды, все попрощались, и я проводил его до автобусной остановки. Когда я вернулся, посуда была уже убрана, и обсуждение, похоже подходило к концу, и тут моя бабушка Евдокия Ивановна категорически заявила: «А я бы на его месте там и осталась».

Литература:

1. Н.Н.Демченко - "Каникулы длиной в 18 лет" - газета "Менделеевец", №№36-40, 1988

2. Ю.Б.Люба - Воспоминания. https://memorial.krsk.ru/memuar/L/Lyuba_YuB.htm

(c) Dimus, 2025