Бадминтон

Audio

«С бадминтончика всё и начинается» - народная мудрость

«когда борис бьет по волану

не знает результат никто

но это в общем и неважно

ведь он играет хорошо»              -перашка от Димуса

***

Это воскресенье был грустный день – после достаточно долгого перерыва я заехал в клуб поиграть, открыл в раздевалке свой шкафчик №32, переоделся в спортивную форму и заглянул в спортзал: на двух кортах яростно сражались четыре пары пенсионного возраста, как и положено, с криками радости от выигранного очка и скорбно сжатыми губами при необъяснимом промахе. Обе встречи закончились одновременно, игроки подошли меня поприветствовать: «Давно тебя не видели Дима, где пропадал, как здоровье, плечо, кисти, локти, колени, ахиллес?» - Надо же, кто-то помнит, что я порвал это несчастное сухожилие четыре года назад в этом же зале, а я из всех присутствующих могу назвать по имени только своего друга Сеню, единственного игрока не азиатского происхождения. У всех у них простые американские имена: Джон, Анни, Фрэнк, Нэнси, но мешает плохая память на лица.

Мяч был нетрудный: я сделал полшага назад и услышал, как где-то лопнула струна на контрабасе, и в этот момент меня кто-то ударил сзади по правой ноге. - Какой идиот заходит на площадку во время игры?! - Я обернулся – сзади никого не было, а ко мне уже подбегали партнеры и все, кто был в тот час в зале. Сеня и отвез меня в больницу.

В бадминтон я начал играть шестьдесят лет назад: мама записала меня в детскую секцию при институте Менделеева, где она работала преподавателем органической химии. Чтобы я не скучал, она отправила туда же моего двоюродного брата Женю и лучшего школьного друга Витю; было нам по одиннадцать лет. Вел секцию аспирант Миша Штильман, которого мы, конечно, называли Михаил Исакович, - один из немногих энтузиастов нового в то время спорта – бадминтона, призер, а может быть и победитель первого чемпионата СССР 1957 года. Был Миша невысокого роста, но очень легкий и быстрый: мог подпрыгнуть и, ухватившись двумя руками за баскетбольное кольцо, повиснуть на нем. Сколько я не пытался, но ничего лучше, чем ударить ладонью по сетке корзины, мне не удавалось.

Smash

Занятия проходили в спортзале института утром по воскресеньям: все три бадминтонные площадки были обычно заняты старшими ребятами, а мы, самые маленькие, большую часть времени кувыркались на борцовских матах и прыгали со скакалками, и только в последние полчаса Миша разрешал поиграть через сетку и показывал как правильно выполнять удары: высоко-далекий, укороченный, подставку и перевод волана вдоль кромки сетки, и, конечно, мой любимый смэш - удар сверху вниз, хлесткий и быстрый. Я эти тренировки обожал и воскресным утром не мог дождаться, когда придет мой друг Витя, чтобы вместе побежать на электричку.

***

Первые соревнования были в конце учебного года: в первом же круге, по несчастью, я попал на самого сильного игрока в нашем возрасте – Колю Смородина, он потом и стал чемпионом, и быстро проиграл 11:0, 11:4. Миша нашел меня плачущего в раздевалке, ничего не сказал, а только взъерошил мои волосы, и я кажется успокоился. Потом соревнований было много: сначала детские, а потом юношеские, первенства спортобществ, Москвы, Московской области, ежегодное первенство ВУЗов, и даже пару раз республиканские. У меня сохранился диплом за победу вместе с братом Женей на парном первенстве общества «Буревестник» за 1969 год. Но по большей части я играл одиночные игры: парную тактику я не понимал, зато очень быстро бегал и старался ударить смэш из любой позиции; был случай, когда я в финале юношеского первенства Москвы (до 18 лет) выиграл первую партию 15:0, во второй вёл 14:0 и умудрился проиграть – «смэш перестал идти», а всё остальное соперник делал лучше меня.

Главной прелестью бадминтона были для меня не соревнования, не победы, а звук удара ракетки по волану, глубокий и сочный, напоминающий звук вылетающей пробки из бутылки с шампанским, и наполняющий меня абсолютным счастьем; ещё лучше если волан летел куда надо, но главное сам звук: Пок! Пок!! Пок!!! Как говорил наш преподаватель физкультуры Алексей Алексеевич: «Хороший удар даром не пропадает!» - пусть даже немножко в аут, но противник знает, что ты опасен, и играет более осторожно. Последний раз я слышал хороший звук от удара (своего!) лет десять назад, через год после первой успешной операции по сшиванию правого плечевого сухожилия, когда я почувствовал, что «мой смэш вернулся».

Моя первая профессиональная ракетка с металлическим стержнем «Москва» весила 150 граммов, что даже по тем временам было чересчур много; нынешние ракетки весят до 85 граммов. Чтобы облегчить её, я обточил наждачной бумагой деревянный обод и высверлил дополнительные отверстия в ручке, затем в качестве струн со страшной силой натянул рыболовный нейлоновый шнур, предварительно пропитанный клеем БФ для жесткости. Вес инженерного чуда снизился до 120 граммов, но при первом же ударе по волану деревянный обод разорвало на множество коротких кусочков, повисших на клубке из струн на легком и прочном титановом стержне.

Постепенно игра в бадминтон из обычного в те времена занятия спортом переросла в настоящую страсть, вокруг которой строилась вся остальная жизнь. Года через три после начала воскресных занятий с Мишей Штильманом я играл почти каждый день - тренировки и соревнования, выполнил норму первого взрослого разряда и мечтал, что буду выступать за советскую сборную, когда бадминтон признают олимпийский видом спорта. Из хилого подростка с диагнозом “порок сердца” и освобожденного от занятий на уроках физкультуры, в восьмом классе я превратился в «школьную знаменитость», дружбы которой искали многие, даже старшеклассники. Кроме побед в различных соревнованиях по бадминтону, мне принадлежали школьные рекорды по бегу на 100 метров и прыжкам в длину, и в течение трех лет я возглавлял спортсовет нашей спецшколы #9.

Три брата - Дима, Женя, Витя в Стокгольме на тренировке 1996

Учиться я почти перестал, на такие предметы как ботаника, зоология, анатомия, астрономия вообще не ходил, но учителя ставили мне хорошие оценки: «Как же, у Димы на прошлой неделе были республиканские соревнования в Горьком, вот мальчик три дня и пропустил». В середине выпускного года мои родители почему-то забеспокоились и организовали мне занятия с репетиторами: по математике, физике и химии, что привело к возрастанию моей учебной нагрузки раз в десять. Я неожиданно почувствовал интерес к наукам и решил поступать на физический факультет МГУ. Как проходили вступительные экзамены я уже описал раньше в отдельном рассказе: я не прошёл в МГУ по баллам, а потом подал документы в родной Менделеевский институт, куда и был принят. В глубине души я даже радовался такому повороту судьбы: в ту пору в Московском Университете было очень много хороших бадминтонистов, и вряд ли бы я попал в сборную, а в МХТИ место было обеспечено, да и с тренером - Михаил Исаковичем не хотелось расставаться. А вот Витя с Женей как раз поступили в МГУ и тут наши спортивные пути разошлись.

Когда я был на третьем курсе у Штильмана возник какой-то конфликт с руководством спорткафедры института и ему пришлось прекратить тренировать менделеевскую бадминтонную команду. Он продолжал работать преподавателем Полимерного Факультета, но спортивную деятельность перенес в другое место, туда, где ему были рады. Ездить в его новый спортзал мне было далеко и неудобно: я остался без тренера, и моя спортивная карьера на этом закончилась. К тому же появились боли в правом плече: помню врач с удивлением посмотрел на рентгеновские снимки: «Вам молодой человек всего 20 лет, а суставы изношены как у старой лошади». Замены суставов тогда не делали, и я перешел в категорию бадминтонистов любителей. Страсть к бадминтону совершенно не убавилась, ну поболит и перестанет: я играл и в институте, и в МГУ, и на земляных кортах в различных парках, и даже когда мы ходили в байдарочные походы, я всегда брал с собой сетку, металлические шпильки и моток белой (киперной?) ленты, которой можно было быстро разметить площадку на любой лужайке. Главное, чтобы не было главного врага - ветра!

***

Эмигрировав в Израиль, я скоро обнаружил, что играть там в бадминтон на открытом воздухе совсем не здорово, а единственный доступный зал находится в Ашдоде, где мне удавалось бывать не чаще, чем два-три раза в году. Уровень мастерства, конечно, снизился, но оказалось, что и кроме бадминтона мне было чем заняться.

А вот когда в начале 2001 года мы с семьей переехали в Америку мое увлечение опять приняло конкретную форму. Я нашел в интернете спортивный клуб со странным названием Могус и поехал туда на разведку. GPS еще тогда не было и я пользовался картой, но немного запутался в незнакомом городе и увидев, что у прохожего из сумки торчит ручка ракетки, решил «взять языка»: по-английски интеллигентно обратился к нему с вопросом, не знает ли он где тут Могус.

- А я как раз туда и иду, - ответили мне по-русски.

Мы познакомились с Беней и через две минуты выяснили, что тридцать лет назад вместе играли в бадминтон в трехзальном корпусе МГУ, где он учился вместе с моим братом Женей на одном факультете. Клуб Могус был зарегистрирован в Массачусетсе в 1893 году как место социального общения и атлетической активности, только для мужчин, конечно. Но времена изменились, примерно в середине пятидесятых в клубе появились первые женщины и были построены два бадминтонных корта, на которых в день моего появления играло восемь человек, а еще двое ожидали своей очереди. Моя первая игра после десятилетнего перерыва была безнадежно слабой, но тем не менее нам на пару с Беней удалось победить наших оппонентов – мужчину и женщину, уже разменявших девятый десяток.

После игры мы все уселись на узкой скамейке перевести дух, и этот пожилой мужчина по имени Амар предложил мне вступить в Могус. Для этого требовалось рекомендации от двух членов клуба, одну из которых он сам тут же и написал, а другую любезно предоставил вновь обретенный московский друг Бен. Впоследствии я узнал, что фамилия Амара была Босэ (Bose) и он является основателем и владельцем одноименной фирмы, производящей звуковую аппаратуру высокого класса, а кроме того, материально поддерживает многих бадминтонистов – членов Могуса.

Несмотря на трудности второй по счету эмиграции я старался играть два, а иногда и три раза в неделю, руки и ноги вспомнили движения, и я довольно быстро восстановил свой прежний класс игры, достигнув в клубе уровня группы Б+, а может и А-. Удивительно, что в дополнение к своему «коронному» смэшу, мне удалось значительно улучшить и другие удары, в особенности бэк-хэнд – удар слева, и игру на сетке. В клубе числилось около двухсот человек, и для очень многих бадминтон был не просто игрой, а смыслом жизни, вокруг которого вертелось всё остальное: жилье старались приобрести неподалёку от спортзала, работу желательно тоже: мой друг и постоянный партнер Сеня ухитрялся играть три раза в день: часочек с утра до работы, потом еще пару игр в обеденный перерыв, ну и вечером на полную катушку «пока рука держит ракетку», а уж о выходных днях и говорить нечего.

Как-то раз я забыл в клубе кошелек с документами и в районе полуночи вернулся его забрать. К моему удивлению, в зале горел свет и играли три человека, которые очень обрадовались моему приходу – им нужен был четвертый для парной игры: супруги Санни и Мэри тренировали сына-подростка. Мы были слегка знакомы, но поговорить раньше как-то не удавалось: оказалось, что они бежали из коммунистического Китая в 80-е годы, а до этого Санни прошел «перевоспитание» в трудовых маоистских лагерях. В школе он учил русский язык, но разговорные навыки утратил, зато очень любит русские песни и поет их в хоре – очень неплохо исполнил куплет из Калинка-Малинка, а кроме того, сообщил, что держит у себя дома подпольный игорный дом для друзей (не удалось перевоспитание!), где мне всегда будут рады.  В течение нескольких лет мы с ними выступали на ежегодных соревнования ветеранов Новой Англии: с Санни в мужском парном разряде, а с Мэри мы играли микст - муж её слишком нервировал; как-то раз даже взяли первый приз – набор приспособлений для барбекю.

Состав игроков клуба был очень интернациональным: примерно 50% Китай и Юго-восточная Азия (Таиланд, Филиппины, Малайзия), Индия 30%, а остальные -представители Западного мира, включая бывший СССР, причем первые две категории росли, а последняя постепенно сокращалась. Игра в бадминтон – это «религия мира»: за двадцать лет я не могу припомнить ни одного конфликта на национальной или религиозной почве: индусы играли с пакистанцами, евреи с мусульманами, демократы с республиканцами, и споры, был ли мяч в ауте или нет, всегда разрешались невооруженным путем. Хотя вне игры интриг было достаточно: в 2020 году меня избрали членом Совета Директоров и я оказался в середине нескольких «горячих» разборок, как изгнание из клуба детского тренера Саши Б, у которого кстати тренировались и мои внуки, за непочтительное отношение к одному из членов СД, или борьба за историческую справедливость, когда с эмблемы клуба была удалена голова индейского вождя Могуса, в честь которого когда-то клуб и был назван. В свое время этот Могус за пять фунтов продал поселенцам хороший кусок земли, на котором был построен город Велсли, где и находится клуб. Некоторые члены клуба решили, что стилизованная голова индейца – символ Могуса – оскорбляет чувства его потомков, и мы несколько месяцев заседали, решая этот важный политический вопрос.

Бывало, что страсти на площадке доходили до крайности, когда интеллигентность участников подвергалась серьезному испытанию. Как-то раз на пике спортивной формы мы с Сеней заявились участвовать в открытом первенстве Бостона, конечно в своей возрастной группе 55+, победили в первом круге и неожиданно вышли на своих же одноклубников: очень сильного игрока Ласло и пожилого ветерана Руди – высокого американца с негнущимися коленями, с которым я любил играть в клубе – у нас с ним, как говорится, «была химия». Мы легко выиграли первый сет, но во втором Ласло, поняв, что проигрывает, загнал Руди к самой сетке и играл против нас практически один, и таким образом добился победы. Мне было очень неловко за Руди, и я очень мягко высказал Ласло, что так играть неэтично, после чего он долго избегал меня. Примерно через год я узнал, что у Руди во время тренировки в клубе случился сердечный приступ и он на следующий день умер в больнице. Как-то в студенческом спортлагере Тучково, куда я ездил каждый год летом, я услышал запомнившуюся фразу: «С бадминтончика всё и начинается». Им же и заканчивается, надо только оставаться на площадке.

***

Когда мне говорят, что спорт полезен для здоровья, я уже давно не вступаю в спор, а только снисходительно усмехаюсь, ну и может закатываю глаза: тот, кто это говорит никогда серьезно спортом не занимался, не стирал в кровь ноги во время бадминтонных соревнований, не получал воланом в глаз, и даже не знает, что такое «теннисный локоть» или «карпал синдром». В конце 2007 года я обратился к врачу по поводу боли в правом, то есть нужном для бадминтониста плече, и получил диагноз: надрыв одной из четырех мышц, управляющих движением плечевого сустава (rotating cuff). Доктор посоветовал операцию, но я по неопытности боялся и тянул еще пять лет, пока надрыв не превратился в разрыв. Все это время я продолжал играть регулярно, но вынужден был изменить технику многих ударов, и это даже пошло на пользу, поскольку я стал гораздо чаще играть слева и мой бэкхэнд улучшился. После тренировок по ночам я плакал от боли и принимал опиоиды (если были), но не сдавался. Тогда же я освоил диагональный удар вдоль сетки открытой ракеткой (net flick), который используется очень редко, но весьма эффективен и обычно застает противника врасплох. С тех пор в клубе нет-флик стал моим «знаковым ударом», и, если он мне удавался хотя бы раз за тренировку, я считал, что день прожит не зря.

Dr. Robert Patz

Оперировал меня замечательный хирург доктор Роберт Пац; как он объяснил, нужно было вытянуть остаток мышцы на полтора дюйма и привинтить его к лопатке шурупом. Он даже признался, что сомневается в успехе, но получилось отлично. Через пять месяцев физиотерапии я вернулся в строй и потихоньку начал учиться играть заново: оказалось, что я снова могу делать те же движения - правильные технически, что и здоровый человек, и еще через полгода в момент удара сверху я услышал тот самый давно забытый «хлопок шампанского» - это вернулся мой смэш, такой же мощный как он был у меня в шестнадцать лет, ну может на 80%. Когда я сообщил о своей сложнейшей операции коллегам в Могусе, интерес был минимальный: - Плечо тебе сделали? – Обычное дело. - Доктор Пац из центра спортивной медицины? - Знаем такого - повезло тебе. - А вот у меня мениски на обоих коленях порваны, а у Семена оба тазобедренных сустава заменены - как киборг теперь, а Игорю год назад пять байпасов на сердце…»

Оба эти товарища в этот момент яростно носились по площадке на пару со своими женами, которые тоже прошли через множественные растяжения, вывихи и переломы. На восьми ногах играющих было установлено пять специальных ортопедических устройств, предохраняющих коленные суставы от боковых вращений (мениски то порваны или почти). Так что не надо про здоровье и укрепление организма. У молодых игроков травм не меньше, только заживает всё быстрее.

***

В дальнейшем процесс пошел еще быстрее: в результате падения опять пострадало мое ударное плечо, и доктор Пац израсходовал на меня ещё два титановых шурупа, потом ахиллесово сухожилие, о котором я упоминал вначале, травма глаза – попали воланом с близкого расстояния, тромб в ноге и, наконец, настало время и для установки байпасов на сердце, правда не пять, а всего три из шести возможных. Спросите про замену суставов – так нет, пока ещё свои, натуральные. Но всё это происходило со мной как бы на периферии сознания: главное побыстрее подлечиться, восстановить форму и опять на площадку, услышать пружинящую вибрацию струн ракетки, «пок!» - хлопок преодолевающего звуковой барьер волана, «аут», «переход подачи», «Дима, ты не ушибся?» Вся наша жизнь-игра! Обратное тоже верно.

Сегодня мы сыграли с Сеней, Мэри и Санни две короткие партии; я не так уж редко попадал по волану, но что-то было неправильно: совсем исчез звук удара, превратившийся из резкого щелчка в какое-то шипение, движения мои были скованы – видно организм боялся получить новую травму, и меня постоянно удивляло, когда другие игроки говорили, что мяч попал в «аут», хотя я ясно видел, что было «поле», но спорить не отваживался. Но главное, я вдруг почувствовал, а потом и понял, что мне больше не хочется играть ВООБЩЕ, бадминтон, которому я посвятил шестьдесят лет, меня больше не интересует, судьба Руди больше не прельщает, и мне просто хочется пойти домой. Я освободил шкафчик №32, отдал две коробки новых воланов моим товарищам, и попрощался.

© Dimus, 2025